Земной путь отца Василия и матушки Галины Ящук

6 октября ровно 35 лет как отошел ко Господу протоиерей Василий Ящук — настоятель  Никольского храма г. Таганрога с 1955 по 1960 год, до момента его закрытия. Затем с 1963 по 1971 год отец Василий служил в Крестовоздвиженском храме села Троицкое и еще 15 лет был настоятелем в храме Всех святых г. Таганрога.

Дочь отца Василия Валентина Васильевна Ящук, прихожанка Георгиевского храма г.Таганрога, хранит архив отца, в котором содержатся его дневники, стихи, проповеди. Она поделилась воспоминаниями о жизни отца и своей семьи. 

 

Детство и юность

Отец Василий Ящук родился 5 февраля 1907 года на Украине, в селе Голобы, Ковельского района, Волынской области[1] в семье бедных крестьян. Его отец, Михаил Леонтьевич (1874 года рождения), погиб на фронте в 1915 году. Мать, Евфросинья Венедиктовна  (1874 г.р.), умерла в 1949 году. Василий был восьмым ребенком из девяти детей.

Осенью 1919 года мать, не имея средств к существованию, вынуждена была двоих самых младших детей отдать в приют г. Ковель Волынской области, который был в 1920 г. переведен в г. Отвоцк возле Варшавы. В приюте Вася прожил с 12 до 16 лет, с 1919 по 1923 год.

Приют определял своих воспитанников на дальнейшую учебу или работу. Так, в возрасте 16 лет Василий был направлен в епархиальное управление г. Варшавы с хорошей характеристикой: был тихим, скромным, исполнительным юношей, любил посещать храм, усердно молился. Он стал работать келейником у Варшавского митрополита Дионисия (Валединского). Занимался уборкой в митрополичьих покоях, выполнял мелкие поручения и разные хозяйственные дела. Домоправительница митрополита взяла Васю под свою опеку.

Видя усердие юноши, в 1924 году владыка Дионисий написал рекомендательное письмо о нем владыке Симону (Ивановскому)[2], ближайшему другу архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) и митрополита Вениамина (Федченкова), поскольку тот занимался устройством и обучением неимущих и сирот. Васе Ящуку, как и многим другим мальчикам, владыка Симон оплатил учебу в Волынской духовной семинарии г. Кременец.

После окончания семинарии в 1929 г. Василий поступил в Варшавский Университет на Православный богословский факультет и окончил его в 1933 г.

После окончания Университета служил у владыки Симона в качестве келейника, выполнял обязанности иподьякона, был чтецом, пел в хоре, читал проповеди. Люди любили слушать проповеди Васи Архиерейского.

2 марта 1934 года владыка Симон был назначен Острожским викарием Волынской епархии и определен настоятелем отдалённого Дерманского монастыря, куда был сослан по указанию правительства в связи со своей репутацией убежденного противника нового календаря, униатства, перевода богослужения на украинский и польский языки и разрешения многих внутрицерковных вопросов светскими людьми.

Вася Архиерейский не оставляет Владыку и едет вместе с ним. Жизнь стала трудной. Встал вопрос о рукоположении во священнослужителя. Но вначале предстояло найти спутницу жизни.

 

Галина

В селе Дермань (позже Устенское) жила верующая семья Зиновия и Анны Криницких, у которых была дочь Галина.

Девушка на 14 лет была моложе своего будущего супруга. Еще когда Галя училась в школе, Василий преподавал у нее в классе Закон Божий. Однажды девочка что-то рисовала в тетрадке на уроке, а молодой учитель, заметив, что она отвлеклась и не слушает его рассказ, спросил: «О чем я сейчас говорил?» Галя не нашлась, что ответить, стояла, потупив глаза.

Галя мечтала стать врачом, но отец не хотел давать дочери образование, стремился выдать ее замуж. Девушка уже поступила в медицинский институт во Львове, но отец ни за что не хотел отпускать дочь на учебу. Однажды он сильно побил ее за то, что она пряталась от женихов. И в этот же день, в отчаянии и слезах, перед иконой «Моление о чаше» Галина дала клятву: «Если завтра подойдет нищий и попросит моей руки, я выйду за него замуж».

На следующий день, выходя из магазина, Галина встретила Василия. «Я слышал, что Вам нужно выйти замуж. А мне нужно жениться, а затем рукоположиться  во священники». Страшно сжалось сердце у девушки, мечты рухнули: вчера произнесла клятву – и вот стоит перед ней нищий, сирота.

Позже Вася как будто предсказал девушке всю их будущую жизнь: «Может нам придется делиться кусочком хлеба, будут нас гнать, ненавидеть, но мы должны быть стойкими, честными друг перед другом». Этими словами было завоевано сердце Галины.

Через 10 дней, 2 августа 1939 года, Галя и Вася венчались в приходской церкви села  Дермань, а 9 августа 1939 года Василий был рукоположен во священники и получил приход в селе Ивачково, где и родился их первенец Сева.

Нежин

Вскоре началась Великая Отечественная война. Отец Василий лишился прихода, а родня Галины – врачи, учителя, инженеры – стали настаивать на разводе, потому что священник не сможет прокормить семью. Но Галина сказала: «Я его не предам».

9 декабря 1941 года владыка Симон был назначен архиепископом Черниговским[3]. Отец Василий, Галина и их маленький сын Сева едут с владыкой и поселяются в городе Нежин, Черниговской губернии.

Непростые сложились отношения между священниками в Нежине. У них был свой круг, а тут владыка Симон назначил о. Василия благочинным. Священник сам ревностно относился к работе, к службе в храме и от других требовал «достойно звания своего ходить». Всегда ставил на первое место свой долг – достойно выполнять требы. Очень любил всем помогать, в ответ любили его люди.

Осенью 1941 года в районе Нежина шли тяжелые оборонительные бои. 13 сентября 1941 года город был оккупирован наступавшими немецкими войсками.

Однажды во время боев отец Василий сопровождал телегу с покойницей на кладбище, и когда процессия была на мосту, вдруг началась бомбежка. Все сопровождавшие гроб побежали в укрытие. Священник один с покойницей остался на мосту. Господь спас – остался жив.

Несмотря на тяжелые времена архиепископ Симон успешно поддерживал церковную жизнь в своей епархии: в 1942-1943 годы в области действовало 400 церквей и 6 монастырей; работали свечной завод и типография; с осени 1942 года начались регулярные сборы средств советским военнопленным в лагерях под Черниговом. Один из таких лагерей был в Нежине. Там были страшно измученные, голодные наши солдаты. По просьбе отца Василия, люди несли в храм, кто что мог: одежду, пищу. Отец Василий, рискуя жизнью, в полном священническом облачении вез эти приношения пленным. Немцы расстреливали всех, кто приближался к проволочной решетке, но священника при стечении народа убивать не решались.

15 сентября 1943 г. в ходе Черниговско-Припятской операции Нежин был освобождён войсками 7-го гвардейского механизированного корпуса 60-й армии Центрального фронта. За годы оккупации в карьере кирпичного завода фашисты расстреляли пять тысяч жителей города, 415 нежинцев были угнаны на принудительные работы в Германию. После окончания боевых действий началось восстановление города. После освобождения города отец Василий собирал и привозил пищу раненым в госпитале.

 

Арест

Отца Василия постигла та же судьба, что и многих священников, служивших во время фашистской оккупации – обвинение в сотрудничестве с немецкими властями. Наставник отца Василия, владыка Симон, 29 января 1944г. был арестован органами НКВД и этапирован в Киев, в Главное управление НКВД УССР. Его обвиняли в активном участии Белого движения, в связях с белоэмигрантами и в произнесении проповедей антисоветского содержания во время немецкой оккупации. 25 октября 1944 года Военный трибунал войск НКВД Киевского ВО приговорил его к 10 годам лагерей. Подобное случилось и с отцом Василием: нашлись люди, которые оклеветали его. Он был обвинен и отправлен в ссылку на 10 лет. С 1945-1954 гг. батюшка отбывал срок в Казахстане.

Из воспоминаний дочери о. Василия Валентины: «Папу забрали 12 января, а я родилась 31 января. Мама, еще не восстановившаяся после родов, со мной грудной на руках, возила папе передачи. Суд был назначен на 20 апреля – четверг Похвальной недели. Мама пришла и увидела, как конвой ведет папу на суд. Она бежала следом за папой и конвоем до здания суда, куда ее не пустили, суд проходил при закрытых дверях. Но мама уговорила охранника, и он разрешил ей подняться по пожарной лестнице на балкончик и там через приоткрытую дверь мама прослушала все заседание. А затем им дали последнее свидание перед отправкой папы в лагерь. Это свидание запечатлелось в нем на всю жизнь. От сердечной боли он не смог ничего сказать маме, подержал меня на руках и быстро ушел».

Отец Василий потом в стихах описывал последнее перед высылкой свидание от лица только что родившейся дочки Валентины:

Нам дали с папочкой свиданье,
Держал меня он на руках.
Без слов прошло тогда свиданье,
Но в муках сердца и слезах.

С боязнью, робко и несмело
К щеке моей тогда прильнул.
Всю боль, что в сердце накипела,
Как будто мне тогда вдохнул.

Слились в едино взгляды наши –
Его пустой и мой пустой,
И скорбный миленькой мамаши
С протянутой к отцу рукой.

В руке был бублик и яичко –
Дневная пища для двоих.
Отдать последнее привычно
И оторвать от уст своих.

Но папа горько улыбнулся,
Отдал меня, совсем смутясь,
И к нам спиною обернулся,
Ушел, как будто не простясь.

Свиданье – считаны минуты,
Разлука – целых десять лет.
Нам в жизни будет очень круто,
Как будто в ней просвета нет.

Детский плач сына и глаза новорожденной дочки преследовали батюшку все десять лет каторги. Он рассказывал потом, что младенческий плач мерещился ему и приносил душевные муки, он не выносил его, если слышал рядом. О своей жизни в тюрьме написал единственный стих:

Десять лет звучал крик Севы,
Как закрылась дверь за мной
Десять лет мамуся смело
Билась с горькою судьбой.

Десять лет твои глазенки
Видел я везде всегда,
Малой девочки в пеленках,
Как в тот день под час суда.

Часто слышал крик ребенка,
Сердце рвалось на куски.
Эхо крика очень звонко,
Ныло все от злой тоски.

Самой сильной в жизни пыткой
Плач ребенка за стеной.
Трудно выдержать, нередко
Бил бы в стену головой.

Раз просил, чтоб передачу
Дали той, чие дитя,
Чтоб не слышно было плача
Мне ответили, шутя:

«Ей твое совсем не надо,
Сам себя побереги».
Смех жестокий, сильный, дружный
Ранил чувства все мои.

 Разве мог спокойно кушать,
Слыша близко детский плач
К крику мог быть равнодушен
Только лишь один палач.

Помню я в руке мамаши
Только бублик и яйцо
(Это было пищей вашей),
Да в слезах твое лицо.

Тихо стало за стеною,
Грусть пришла тогда вдвойне.
Был лишен совсем покоя.
Что случилось? Где они?

Может, детка заболела?
Нужен ей уют, кровать?
Может быть, совсем остыла?
Кто утешит в горе мать?

Мозг сверлят, сверлят догадки.
 Думы роем возле вас.
 Сердце сжалось в мертвой схватке.
 Очень больно, горький час.

Как там мамочка, малютки?
Что у них и как они?
Вспомнишь ныне, станет жутко
Той разлуки нашей дни.

 

Ссылка

О годах ссылки известно мало.

Рассказывает Валентина Васильевна: «Папа всегда нам говорил: «Вам не нужно знать об этих годах моей жизни». Однако он вспоминал некоторые события. Сидел с политзаключенными, больше казахами, по вероисповеданию мусульманами. Молиться приходилось только про себя, умной молитвой, которая никогда не покидала его. Смиренно переносил издевательства: длительное время ходил с выбритым на голове крестом, которым его как священника отметили каторжане. Но своим смирением, кротостью, трудолюбием расположил к себе казахов, они полюбили его и называли Батей.

Днем работал на каменном карьере, бил каменные глыбы, а ночью трудился на кухне, мыл добела полы, посуду, чистил картошку, убирал мусор. За это получал еду, а свой дневной паек и картофельные очистки отдавал своим напарникам, которые водили его на работу и с работы, чтобы за время пути конвоир не замечал, что он в дороге спит. Желание работать на кухне было добровольное, так он спасал себя от голода и помогал другим. Зимой чистил туалеты: опускался в самый низ выгребной ямы, долбил и выносил нечистоты.

От тяжелого труда и вибрации отбойного молота на правой кисти открылась гноящаяся рана. Отец Василий обратился к бригадиру с просьбой отправить его в медпункт, но получил отказ. Силы начали покидать батюшку, в бригаде появились нарекания, что он стал хуже работать, но помог один случай. Приехало начальство с комиссией, всех выстроили и спросили: «Какие есть вопросы?» Напарники из сочувствия вытолкнули Батю из шеренги вперед. Бригадир приказал стать в строй, но было поздно, начальство заметило. Он протянул руку, сжал ладонь и из нее фонтаном брызнул гной. Срочно госпитализировали, лечился 2 месяца. С тех пор остался большой грубый шрам на ладони, не дающий полностью разогнуть кисть.

Последние годы поднимали целину. Если бывали свободные минуты, без дела не сидел. Любил рисовать. Этот талант отец Василий имел с детства, но денег на учебу не было, закончил только 2 курса Художественной Академии. Тогда он организовывал лотереи, продавал свои рисунки, чтобы продолжать учебу в Академии, ведь на художественное образование денег Владыка не давал, оплачивал только семинарию.

В карьерах находил разных цветов глину, добавлял масло и из нее делал краски. Разрисовал столовую, бараки персонажами из сказок. Однажды комиссия, увидев картину из «Руслана и Людмилы», как Черномор хватает Людмилу за волосы, приказала все замазать: «У нас равноправие! А тут угнетение женщины!» – как всегда с юмором рассказывал отец Василий. Прислал нам свой автопортрет. Рисовал портреты другим. Этот талант унаследовала его младшая дочь Анна».

 

Жизнь матушки Галины после ареста о. Василия

Как выдержала эти годы матушка и дети, даже рассказать сложно – столько несчастий выпало на их долю.

После ареста отца Василия, матушке пришлось вернуться в родное село, где оставалась родня – дед и бабка Галины. Однако двое малышей и Галя оказались не ко двору: лишние рты. Галина батрачила на родственников, затем в колхозе была водовозом, поваром, но вся эта работа не приносила заработка – жили впроголодь. Попадью никто не жалел. Галина написала своему отцу, который уехал в Коми. Но и там она была не желанна. Отец ответил: «Не приезжай».

Матушка принимает решение ехать на Донбасс, там обещают хорошую зарплату. Записалась в шахту лесогоном – это рабочий, который доставляет в шахту бревна и доски для поднятия и укрепления потолка шахты. Галина привязывала к ногам бревна и ползла по узкому проходу к месту крепления шахтных выработок. Зарабатывала, чтобы кормить детей и себя. И главное – никто не издевался, не попрекал.

Но случилась беда – сын Сева заболел полиомиелитом, из-за чего парализовало половину тела. Лишь чудом мальчик не остался инвалидом. И доктор настоятельно посоветовал поменять климат, чтобы ребенок выздоровел. Пришлось возвращаться назад, к деду с бабкой.

Галина находит в городе на заводе работу уборщицы: убирала Дворец культуры, общежитие завода, территорию вокруг. Уходила из дома до рассвета, возвращалась поздно вечером.

Об этих годах отец Василий писал стихи от лица матушки Галины:

… Лишь думы о детях голодных,
О тех, что калачиком спят
В кроватке, в избе холодной,
Как пара голодных котят.

Вот эти свидетели горя
Меня вдохновляли на путь.
Для них я свернула бы горы,
В куски разорвала бы грудь.

Для них я себя не жалела,
О них я болела душой.
Трудилась, что моченьки было.
Их грела своей теплотой.

Разделим с детишками ужин:
Картошка да хлеба кусок.
Я думаю, отдых заслужен.
Ложусь, чтоб вздремнуть мне часок.

Чуть свет поутру – я в дороге.
Всего лишь четыре утра.
Все также на сердце тревога,
Спешить на работу пора.

Одела я мокрое снова,
Бреду по холодной грязи.
Ненастье я встретить готова,
Оставив село позади.

Но дождь перестал, только лужи.
Нет места, куда обойти.
Мы с тьмой непроглядною дружим,
Она ведь со мною в пути.

Так, двадцать километров в сутки
Два года я мерю подряд.
Для отдыха нет и минутки,
Исполнить ведь надо наряд.

Что мерзну? Нет места и речи,
Юбчонка тонка, коротка.
Покрыты фуфайкою плечи,
А ноги совсем без чулка.

Портянкой обмотаны ноги,
Худые галоши на них.
Измерила много дороги,
Ходила всегда на своих.

Бывало, иду и дремаю,
Иль просто засну на ходу.
Как пробиралась, не знаю.
И как я дорогу найду?

Наверно, мой Ангел-Хранитель
Всегда от беды охранял.
И ты, Иисусе Спаситель,
Меня в холода согревал.

Эти и многие другие стихи отец Василий писал по рассказам матушки Галины и детей от их лица. Он будто хотел пережить с ними заново эти годы разлуки. Вина за то, как было невыносимо тяжело жене одной с детьми все эти десять лет, не отпускала его до конца.

 

Освобождение

После смерти Сталина заключенных стали массово освобождать. В конце сентября 1954 г. наконец получил свободу и отец Василий. Сам не мог этому поверить. Но уехать сразу домой не пришлось – все вещи и деньги пропали. От голода и истощения начался бред и галлюцинации. В тяжелом состоянии он попал в больницу, где лечился больше трех месяцев.

Вспоминает Валентина Васильевна: «15 января 1955 года семья получает от отца письмо: «Если что со мной случится, напишите в Петропавловскую больницу заведующей, она известит вам обо мне». Горько заплакала мама: новая пришла к нам беда. А Сева постоял и говорит: «Завтра папа будет дома!»

Есть такое поверье: если разбудить маленького ребенка и спросить, что будет впереди, он может сказать. Так случилось, когда о. Василия забрали в тюрьму: мама разбудила 3-х летнего Севу и спросила: «Когда придет папа?» Он проснулся, трет ручками глазки, плачет и говорит: «Не скоро, ой, не скоро папа придет домой, но придет на Святки». Сказал и лег спать.

В воскресенье утром 16 января 1955 года мы с братом пошли в церковь. Мама осталась дома, ей было не во что одеться. В церковь она ходила только исповедоваться и причащаться, одолжив одежду у соседей. Пришли мы из церкви, и Сева с порога: «Где папа?». Мама, конечно, не поверила его предсказанью, и в отчаянье кричит на Севу: «Сколько ты будешь меня мучить?»  И тут соседка вводит в двери папу!.. А он не знал, где нас искать, потому что мы жили в доме деда. Папа ходил вокруг, пока не встретил и не  расспросил соседку, а она уже привела его к нам.

Очень тяжело папе было возвращаться в новую жизнь. Врач сказал, что все зависит от семьи, как мы его приласкаем, поддержим.

На Крещение Господа нашего Иисуса Христа пришли к нам в гости соседи, принесли с собой еду, самогон, накрыли стол, выпили, стали петь песни. Отец Василий, перебивая их, запел: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» Соседи притихли и быстро ушли. Не поняли они, что для него и семьи настала великая радость. Мы стояли у порога новой светлой жизни, оставив позади голод, холод, насмешки, издевательства и тяжелый физический труд.

Однажды местный священник разрешил папе служить на Пасху, это очень его поддержало в тот момент».

 

Назначение в Таганрог

В это время в Ростовской епархии правящим митрополитом был архиепископ Вениамин (Федченков), друг владыки Симона.

Владыка Симон после восьми лет тюрьмы приехал в Ростовскую епархию, остановился в городе Шахты. До него дошли слухи, что и Вася пришел из тюрьмы. Владыка прислал денег и попросил отца Василия приехать к нему. Матушка смогла на эти деньги одеть батюшку, а на дорогу денег не хватило. Владыка повторно просит: «Васенька, приедь, я хочу тебя увидеть». И вот, по милости Божьей, матушка выигрывает в лотерею 700 рублей! Собирает в дорогу супруга, и он едет. Это был 1955 год.

Назначили о. Василия служить в Никольский храм г. Таганрога вторым священником. Настоятелем тогда был отец Владимир Костецкий.

Служил о. Василий много, за выполнение треб цены не назначал, брал то, что дадут. В бедных семьях денег не брал. Доход был маленький, платили большой налог.

Семья жила на частной квартире недалеко от храма, на переулке Некрасовском, затем на Щемиловском. Приобрести свое жилье не было возможности. В гости, побывать на море, стали приезжать родственники.

«Пять годков проходят мирно,

Много едет к нам гостей.

Круг знакомых стал обширный,

Добрых, ласковых людей»,

 –  так вспоминал отец Василий это время.

Матушка Галина по крупицам собирает деньги и, заняв солидную сумму под расписку в храме, в мае 1960 г. покупает полдомика.

Перед покупкой дома посетила могилку старца Павла. Это было ранним утром. У нее над головой собрался рой пчел. Это было предсказание о ее роли в дальнейшем выживании семьи: трудилась в этом доме, как пчелка. Сама сделала ремонт после покупки дома.

Вдруг нежданно в шестидесятом

Был закрыт Никольский храм.

Горе к нам пришло тогда-то:

РАвно с лишком трем годам.

Закрытие храма     

Подготовка к закрытию храма велась несколько лет. Отца Василия вызвали в школу и потребовали, чтобы он добровольно сдал храм под школьные мастерские. Матушка Галина сама идет туда, умоляет не трогать отца Василия, зная, что он никогда не сдаст храм добровольно. Тогда начались беспорядки внутри приходского совета – «двадцатки», начались нестроения. Священник собирает новую «двадцатку». На каждой проповеди просит о мире, любви, дружбе. Целые дни проводит в храме, боится его оставить.

Храм закрыли 2 декабря 1960 г. в день памяти иконы Божией Матери, именуемой «В скорбях и печалях утешение». Первое решение о закрытии храма принято 14 января 1960 года (Таганрогская правда от 15 сентября 1994 г.). Ссылаясь на требования родительского комитета и руководства школы №8, исполком постановил передать здание церкви школе для размещения там спортивного зала, кабинетов машиноведения, комнат для кружковой работы. Облисполком обращается в совет по делам Церкви при Совете министров СССР с просьбой изъять у религиозной общины здание церкви.

 

Из письма прихожан: «В 11 часов храм окружили кольцом автомашин, до 40 штук грузовых и легковых, были представители прокуратуры, милиции, райисполкома и горисполкома, агитаторы… подведены раскладные лестницы…крест был спилен с огромной высоты, колокола автогеном были сняты…» (Таганрогская правда от 15 сентября 1994 г. )

Отец Василий отказывается подписать сдачу храма, не дает ключи от главных дверей. Автогеном резали замки храма, который накормил, одел, приласкал, излечил священника и его семью.

Вспоминает Валентина Васильевна: «Я училась в 8-м классе. В день закрытия храма меня вызвал директор к себе в кабинет. Брата Севу в это же время вызвали к директору в техникуме. Задавали какие-то вопросы: кем хочешь быть и т.д. Просто чтобы в этот момент нас изолировать. Я тогда ничего не понимала. Пошла домой и узнала о беде, лишь когда папа вернулся неузнаваемый. Плакал так, что не мог ничего сказать, а мы не могли понять, какое горе пришло к нам. А когда узнали – плакали все…»

Вплоть до 1966 года  прихожане требовали вернуть храм, писали письма в органы местной власти, правительству и ЦК КПСС, лично Н.С. Хрущеву, в газеты.

Здание храма так и осталось бесхозным: школа не открыла там мастерских. 21 марта 1961 года вышло решение отдать храм под спортзал Пединституту, но на переоборудование не оказалось средств. Детская юношеская школа просуществовала там совсем недолго.

Вспоминает Валентина Васильевна: «За непослушание отец Василий был наказан снятием с регистрации и лишением работы. Просился сторожем в другие храмы – получил отказ. На гражданскую работу не брали без отказа от священства. Дети учатся в школах, денег нет, за купленный домик висит большой долг, который нужно было срочно погасить по расписке в храме. В это тяжелое время помогла нам матушка Нина, служившая при Никольском храме. Отдавали ей деньги спустя годы. Родственники отказываются от нас, упрекают отца Василия, что не идет в ногу со временем, не пишет отказ от священства. Некоторые люди начинают сторониться нашей семьи».

Много друзей в нашей жизни бывало,
 Они уменьшались с годами.
 Горе, подчас нашу жизнь навещало,
Прощались друзья тогда с нами.

Исстари в жизни такое ведется,
На опыте людям известно –
Истинный друг лишь в беде познается,
Разделит он горе совместно.

 

Новые испытания

В эти годы отец Василий – и домохозяйка, и воспитатель детей. Сидя дома с младшей 4-х летней дочкой Аней, отец Василий сочиняет стихи, пишет напутственные письма сыну в армию.

***

Вдвоем остались с Аней дома,
В руках у Ани пластилин.
Лепить фигурки – вещь знакома.
Вот уж готов медведь один.

А там, смотрю, с звездою елка,
Под елкой зайка молодой.
Выходит вновь фигурка волка,
Цветок изящный полевой.

Сижу, смотрю, любуюсь этим,
И так мне радостно, легко,
Что жизнь иная стала детям,
От них печали далеко.

Твое я вспомнил, Сева, детство
И ужасы былой войны.
Война оставила в наследство
Для нас печали лишь одни.

Тебе пришлось гораздо хуже,
Игрушек ты не знал совсем.
Одной лишь маме дорог, нужен.
И это в жизни было всем.

Не смог сидеть с тобою рядом,
Вот так, как с Анечкой сижу,
Помочь тебе, в чем было надо,
Смахнуть с лица твою слезу.

Вот мы сейчас сидим спокойно,
Рисуем, лепим, я пишу…
Фигуры вышли очень стройны,
От радости я чуть дышу.

 Тихонько радио включили,
 Рассказ о кукле, толстяках.
 О всем на свете позабыли
 И описали все в стихах.

Пока не было работы у отца Василия, матушке приходилось кормить семью одной.

Вспоминает Валентина Васильевна: «Устроилась мама в швейную мастерскую по переработке старых вещей. Была отличным мастером. Работала много, отдыхала мало. Мы все старались ей помогать. Помогали раскраивать старые вещи, гладили готовую продукцию. Работала мама днем и по ночам, недоедала: в перерыв, когда все кушали, уходила из мастерской и свой голод гасила кусочком хлеба с пятью стаканами чистой воды. Зимой в мороз ходила в плаще, поэтому тяжело заболела бронхитом. На больничный не шла. Тяжелые перегрузки привели к обострению нейродермита. Усилился зуд, появились раны на теле. Лечилась в кожном диспансере, из-за этого коллеги сторонились ее. Ей пришлось взять справку из больницы, что у нее нет заразной болезни. Слышит в ответ: «У попов денег много, любую справку могут купить».

Тужит мамочка Галина,
Не легка ее кручина.
Боли всякие клюют,
Нервы с каждым днем сдают.

Всякие тому волненья,
Понижение давленья,
Аллергия от еды,
От лекарства жди беды!

Одолели боль, заботы,
Не садится без работы.
И волнует ее кровь
Безграничная любовь.

В январе 1963 года коллеги матушки сговорились все заказы забирать себе: «Посмотрим, с чего будет жить Галя и ее семья». Терпела такую несправедливость Галина до 27января 1963 года. Работы не было. Одним днем уволилась и устроилась на лесоторговую фабрику, на участок по отволаживанию картона. На вопрос начальника швейной мастерской: «Почему уходишь?» не жаловалась, а отвечала: «Сижу, сосуды передавливаются, и ноги отекают. Мне нужна работа в движении». Начальник поверил и подписал заявление об увольнении. В этот же день матушка пошла в ночную смену на фабрику. Отработала ночь. Домой пришла с большим трудом около 12 часов дня. В дороге люди помогали дойти до трамвая, сесть и выйти из трамвая. На руках сплошные раны, ноги пухлые, артериальное давление 60/40. Легла в постель и целый месяц не могла встать.

 

Перевод в с. Троицкое

Вспоминает Валентина Васильевна: «Летом 1963 г. поехала мама в Ростов к уполномоченному по церковным делам. Добилась приёма и решительно стала просить дать работу о. Василию. Ответили: «Пусть сын помогает». Рассказала, что сын в армии, в Хабаровске. А тогда вышел указ помогать всем семьям служащих в армии, но мы не знали об этом».

Благодаря службе сына в армии отец Василий получил место в приходе села Троицкого Неклиновского района в храме Воздвижения Креста Господня. Батюшка ожил, много служил, сельское начальство не ограничивало в службах. Храм был бедный, но постепенно разбогател. Очень много помогали люди из города, заказывали службы.

Вспоминает Валентина Васильевна: «Помню случай. У папы высокая температура до 39°, простудился. Идём с ним пешком из Троицкого в Неклиновку на автобус. Это было зимой, везде бездорожье. Около Неклиновки встречаем машину: «Батюшка, вы куда идёте? Мы едем к вам из города, нам нужно отслужить заказную обедню». О. Василий, не обращая внимания на мои возмущения, садится в машину и старается успокоить меня: «Валя мы с тобой шли пешком, а назад нас отвезут на машине». Отслужил вечером, затем утром Литургию. Мы снова пошли пешком, но он уже совершенно здоровый.

 В селе люди ходили в храм очень редко, и приходилось чаще служить одному с помощницей Натальей Гармаш. Храм зимой не отапливался, запрещали делать ремонт, но зато электричество было. Включал электрическую печку, нагревал на ней камушки, клал их за пазуху и так грелся. На требы по домам на хутора и в село Николаевка ездил на велосипеде. Из города добирался на автобусе и часто ходил пешком 15 км».

 

Возвращение в Таганрог

В 1971 году в Ростовскую епархию был направлен архиепископ Николай (Кутепов). Разбирая дела, он удивился, что священник с высшим образованием работает в селе. Приказал: о. Василия Ящука перевести в храм Всех Святых г. Таганрога, а отца Леонида Рищука перевести в храм Рождества Пресвятой Богородицы г. Ростова по его просьбе, написанной ранее.

Вспоминает Валентина Васильевна: «Владыка отдал приказ, а сам уехал. Ослушаться нельзя. Отец Леонид переходить уже не хотел, а отец Василий был озадачен, предчувствуя недружелюбный приём. В храм Всех святых г.Таганрога пришёл вместе с мамой. Необходимо было отслужить молебен. Хор не хочет идти на середину храма. Отец Василий начал молебен, все молчат… Мама запела: «Аминь. Царю Небесный…» Голос у мамы был редкостной красоты, но тяжёлая жизнь лишила её возможности петь. Как только хористы услышали мамин голос, мигом пришли и продолжили пение».

Отец Василий не обижался, он понимал, что людям нужно привыкнуть к новому священнику. Терпеливо в каждой проповеди призывал к любви, миру, дружбе, терпению и усердно молился Богу. Проповеди отца Василия люди полюбили слушать. Готовился к проповедям чаще ночью, когда в доме становилось тихо. Отдельного кабинета у него не было. Часть общей комнаты была и спальней, и столовой, и приемной, и его кабинетом.

Дома отец Василий бывал редко, его всегда тянуло в храм. Если не было службы, тогда он молился в сторожке храма, ожидая вызовов на дом. Служил много. Старался не пропустить ни одного дня во имя икон Божией Матери и почитаемых святых. Службы были довольно длинные, так как заказывали около 80 – 120 обедней. Записки принимал без ограничений имен и прочитывал их за службу по три раза. Призывал часто говеть. Чтобы меньше утомлять людей, проскомидию начинал в 6.00 часов, а в праздничные дни в 5.00. Строго соблюдал церковный устав. Всегда была вечерня с акафистом. В молитве был упорный. Не уставал сам и думал, что не устают другие.

Подчас бывает служба длиной,
Молитв желанье, словно хлеба.
Проходит служба в храме чинно
Мелодии несутся к небу.

Отец Василий вспоминал с великой радостью время работы при старостах Харитоне Онуфриевиче и Николае Николаевиче. До них было даже запрещено входить в храм, если день в календаре не был отмечен красным или жирным в честь памяти Божией Матери или святых. В такие праздники батюшка не спал ночью, а молился со слезами. Но Харитон Онуфриевич разрешил ввести среди недели требный день – четверг. Люди приходили и заказывали требы. В один день могли заказать около 10 – 15 разных акафистов. Отец Василий прочитывал их все, никогда не сокращал.

Вспоминает Валентина Васильевна: «Сам весь мокрый от пота, но с великой радостью, ничего вокруг не замечая, возносил молитвы к небесам. Люди понимали, что только Господь мог дать ему силы и любовь».

Архиепископ Иоасаф (Овсянников) высоко оценил трудолюбие отца Василия. Наградил его митрой в 1977 году, а в 1981 году – правом служить с открытыми царскими вратами до Херувимской песни.

15 лет протоиерей Василий Ящук прослужил в храме Всех святых на кладбище. Отпуском никогда не пользовался: боялся оставить храм, да и не мог быть без любимой работы. Компенсацию за отпуск отдавал в Фонд мира в благодарность за то, что в детстве жил в приюте, находившемся на содержании «Красного креста». (Об этом есть упоминание в статье Таганрогской правде.) Городской совет Фонда мира в середине 80-х вручил ему Почетный знак Фонда мира.

 

Последние годы жизни.

Батюшка понимал, что его годы уже преклонные. Правда, сам он их не ощущал. Митрополит Зиновий (Мажуга  +1985) писал ему: «Сам не уходи, жди, что с тобой сделает владыка».

В 1985 году на Похвальной неделе Великого поста отец Василий был отстранен от службы по распоряжению митрополита Владимира (Сабодана). Для священника, который не мыслил своей жизни без богослужения и храма, это было тяжким ударом.

Прискорбно мне в Великий Пост
В молитве быть сугубой:
Я должен пастырский свой пост
Оставить как нелюбый.

Пятнадцать лет мы вместе шли
Дорогою тернистой,
Безропотно свой Крест несли
И наша совесть чиста.

После отстранения от службы два с половиной года батюшка молился дома, непрерывно плакал и не спал. В храме стоял среди народа: в алтарь его не принимали. Когда после службы приходил домой, около 3-х часов не мог говорить. Затем речь восстанавливалась.

В сентябре 1985-го отец Василий написал прошение почислить его за штат.

В 1987 году в Георгиевском храме настоятелем стал протоиерей Ариан Пневский. Он принял отца Василия в алтарь храма Георгия Победоносца, разрешил принимать участие в службе некоторых треб.

Вспоминает Валентина Васильевна: «На Успение Пресвятой Богородицы папа был в храме последний раз. В алтаре облачился, исповедался, причастился.

Вечером 5 октября 1987 г. в 19.00 папа перенес клиническую смерть. Шел по комнате поддерживаемый мамой, стал падать. Мы подхватили его и положили на диван. Широко раскрытые глаза, необыкновенной синевы, впечатление отражения в них неба, хотя в жизни глаза были серые. Внучка Маша увидела, сильно закричала, упала на колени перед иконами и стала просить: «Пресвятая Богородице, не забирай от меня папочку!» Она росла без отца, поэтому дедушку называла папой. Отец Василий очнулся. Встал, улыбается. Благословил нас всех большими крестами. Посидел с нами до 22 часов. Дал маме благословение одеть его в ризу красного цвета. Сказал: «Ты сама меня обмоешь», рассказал, как это нужно сделать. В 22 часа лег на диван головой к дверям и стал плакать. Плакал, не переставая, до смерти.

6 октября 1987г. в 5.30 умер, ровно через 40 дней после последнего причастия в храме».

Одевать отца Василия матушке помогал сын. Прихожане, любившие его, добились в горисполкоме разрешения занести тело в храм, где он прослужил почти 15 лет. Как раз была служба в день памяти преставления преподобного Сергия Радонежского. Гроб всю службу простоял в храме, а после литургии его один раз обнесли вокруг храма. На кладбище поехали в сопровождении протоиерея Димитрия Гуры.

Вспоминает Валентина Васильевна: «Уже после смерти отца Василия мы получили письмо о том, что он реабилитирован и что мы с братом считаемся пострадавшими от политических репрессий. На маму льготы не распространились, что привело нас в замешательство. Ведь жизнь мамы была крайне тяжела, и все льготы должны были достаться ей. Мама прожила без отца десять лет. Всю жизнь работала, а получала пенсию по потере кормильца. Все годы ее работы не засчитали в стаже и получилось так, как предсказал отец Василий: «Ты будешь получать мою пенсию».

Умерла мама в день памяти святых икон Божией Матери «Умягчение злых сердец» (Семистрельная) и «Страстная» – 26 августа 1997 г.  на 76-м году жизни.

Похоронены родители на Николаевском кладбище рядом друг с другом. В жизни друг друга тяготы носили и после смерти неразлучны. Царствие им Небесное!»

 Неразлучен с вами буду,
Вас в молитвах не забуду!
С Богом я и вы – одно,
Что случилось – суждено!

---

[1] В 1921 году по Рижскому договору западная Волынь, включая современную Волынскую область, отошла Польше.

[2] Владыка Симон в марте 1924 года стал епископом Кременецким, викарием Волынской епархии, Польской автокефалии. В 1924-1925 годах владыка Симон стал членом Кременецкого отделения «Русского благотворительного общества,» которое занималось сбором пожертвований в помощь неимущим. Существенную часть своего архиерейского жалования владыка тратил на обеспечение неимущих семинаристов. Некоторым он обеспечивал обучение не только в семинарии, но и в Варшавском университете. Старался духовно окормлять бо́льшую часть волынских гимназий, где преподавание шло на русском языке, был частым гостем культурных вечеров, которые устраивали учащиеся Варшавской русской гимназии.

[3] Есть свидетельство о том, что, узнав о приходе владыки Симона на Черниговскую кафедру, преподобный Лаврентий Черниговский с радостью воскликнул: «Это наш!..»