Пётр Мещеринов, комментируя «Дневники» А. Шмемана, пишет:
«Свобода о Христе — это то новое, что составляет одну из основ Нового Завета; но наша современная (а, может быть, и историческая) церковная жизнь не знает ее. Свобода предполагает, что тебя уважают, и требует ответственности; ни то, ни другое не культивируется у нас ни в обществе, ни в церковной среде. Корень здесь — отсутствие честности перед собою и христианского (да и просто элементарного человеческого) к себе уважения. Пока мы не осознаем этого, не начнем воспитывать эти вещи в себе, воспитывать пастырски, целенаправленно — не видать нам ни свободы, ни радости. А, следовательно, и христианства».
Мне приходилось видеть как высота и красота попросту оказываются ненужными множеству ходящих в храмы людей только потому, что они предполагают ответственность. Перед стихом настоящего поэта, любовью женщины великого сердца, музыкой Баха человек замирает, потому что Бог прямо обращается к нему во всём этом и спрашивает ещё раз: «Где ты, Адам?». То есть – почему ты спрятался от меня?
Вспоминаю, как однажды я читал свои стихи в одной компании толкиенистов, и мой знакомый, которого мы называли «Гном Гимли», попросил перестать читать. Я спросил: «тебе не понравилось?».
– Напротив, – отвечал он – очень понравилось, Но когда живёшь – то на сердце образуется скорлупа, чтобы не болела совесть – а твои строки вскрывают эту скорлупу и становится очень больно – отвечал Гимли.
Куда легче не обратить внимания на красоту, легче пройти мимо, легче отождествить мрачность с величием духа, только потому, что радость приходит лишь к тем, кто её заслуживает, то есть – желает жить для других.
Потому так удивительно и необыкновенно для многих, кто впервые встречает великих старцев, таких как Иосиф Исихаст, Паисий Афонский или Дионисий Каламбокас, что эти люди Духа относятся к тебе так, что ты, часто впервые, чувствуешь, что и в самом деле что-то на свете значишь. Ещё Марк Твен замечал, что великий человек и другим помогает разглядеть их величие, а посредственный всех вокруг старается ткнуть носом в их низость.
Я много лет преподаю и всегда дружу со студентами. И я всегда считал, что главное дело преподавателя – стать таким старшим другом у студента, чтобы у того от общения с тобой вырастали крылья и он знал о драгоценности себя и своего труда на земле…
Старец Никон Лазару как-то заметил нам, что ученик скоро забудет что говорил учитель, но он никогда не забудет учителя. И он же замечал, что отличие христианского отношения в том, что в нём звучит уважение к личности другого и нежелание вылепить из другого некий образ, который бы соответствовал нашим вкусам.
И так, общаясь со старцами, замечаешь, что Христос уважает тебя и твоё решение, и всегда растит тебя в соответствии с тем, к чему лежит твоё сердце.
Есть такая старинная английская загадка: «Что сказала первая лягушка?». Все обычно отвечают, что она сказала: «Ква!». Но это – неправильный ответ. На самом деле лягушка сказала:
– Господи! Какой прыгучей Ты меня создал!».
И это вещи одного порядка: Бог создал лягушку прыгучей и лягушка любит прыгать. Так и каждого из нас Бог растит особенным образом: поэт у него становится святым поэтом, художник святым художником а мама святой мамой. Старец Тихон Агриков даже замечал, что Господь творит нашу жизнь сообразно тайному желанию нашего сердца. Ведь и то, что кто-то из нас хочет быть музыкантом, а кто-то танцором – от Бога, давшего нам с самого начала способности именно так умножать красоту.
И это умножение красоты нам присуще во всём – если только мы смотрим на Небо. Помню, как давно я смотрел на свою Маму, вытиравшую пыль с книжных полок, и восхищался ей. В ней для меня не было ничего необычного, но королева над королями совершала свой неслыханный труд в эльфийском дворце!
И тогда я сложил о ней такое хокку:
***
Ты даже пыль вытираешь так,
Как когда-нибудь будут ходить
В дивной земле другой…
А потом, спустя годы я увидел, что и моя дорогая супруга точно так вытирает пыль и готовит обед и заваривает чай – как великая королева над королями…
Только любовь делает сердце зрячим. И только знание, что мы слишком драгоценны Богу и ещё пусть одному или нескольким людям Неба – это знание открывает нам путь радостного труда и умножения красоты, когда всё что ты делаешь, познаёшь, видишь и слышишь теперь существует для радости!
И потом тебе открывается, что для радости создан весь сущий мир…
И ты восхищённо говоришь Ему: «Господи! Каким необычным и важным Ты меня создал!!!»
Марина Журинская пишет:
«В свое время приезжал сюда Генрих Белль, замечательный писатель. Его радостно пускали в Советский Союз, потому что знали, что он антифашист, но когда разобрались, что он к тому же антикоммунист и католик, пускать перестали. Так вот, Белль, понаблюдав нашу жизнь, сказал, что советская власть скоро закончится и Церковь, естественно, обретет свободу проповеди. И надо быть чрезвычайно осторожными с идеей смирения, потому что следует много раз подумать, как эту идею внедрять в головы советских людей, вбитых в землю унижением по самую шляпку».
И, как ни странно для многих, но подлинное смирение приобретается не когда нас называют червяками и угнетают, но когда добрый человек узнаёт о своей драгоценности и величии, когда он встаёт во весь рост, когда он открывает в себе поэта, рыцаря, героя, человека, восхищается красотой Божественной работы над ним, когда ему звучать слова «Вы – свет мира» (Мф 5:14), и он принимает всё это как подарок не для соревнования с другими, но чтобы ещё больше умножить свет.
Георгий Чистяков пишет, что «Христианство существует не как факт истории, но как нечто открытое лично мне».
И так каждый раз, когда человек касается Бога в молитве, службе, красоте, природе, поэзии – он заново открывает для себя христианство и узнаёт, что великому Богу всегда было до него дело: писал ли тот курсовую, сидел в кафе с друзьями или жарил картошку. Красотой мы поднимаем глаза к небу, чтоб увидеть – видят ли меня?
Автор Артём Перлик
