Для всякого нормального человека смерть связана со скорбью. Между тем, в христианской религии главный день поминовения усопших называется «Радоница» — от слова «радость». Об укоренившихся в общественном сознании связанных со смертью противоречиях и о том, что от нас ждут наши усопшие, рассуждают наш корреспондент и священник Свято-Никольского храма иерей Георгий Канча.
— Отец Георгий! И чему же христиане радуются в день поминовения усопших? Ведь возникает впечатление, что христианство – религия безумцев…
— Конечно, для человека потеря близкого – одна из великих скорбей. Но христиане верят в воскресение мертвых и в неизбежную встречу со своими любимыми. Конечно, для мира они кажутся, мягко говоря, странными. У нас, у христиан, праздник святого – это день его кончины. Мы празднуем время, когда человек умер. Для понимания это возможно. Но для человека неверующего это кажется диким. Даже христианин, потеряв близкого, испытывает скорбь. Но здесь уместно сказать о природе христианской надежды. Для человека неверующего никакой надежды нет: он считает, что потерял близкого, любимого человека навсегда, и всё оставшееся время своей жизни он будет страдать. Христианин тоже будет страдать – из-за нехватки человеческого общения. Но мы знаем то, что Христос победил смерть, Воскрес; и обещает нам в Своем Втором пришествии такое же воскресение и вечную жизнь. Значит, будет встреча, мы увидим всех своих родных, обнимемся и будем вместе пребывать в новом, лучшем мире. Так что эта скорбь у христианина смешивается с пасхальной радостью.
— В связи с коронавирусной эпидемией кладбища временно закрыты. Почему многие так драматизируют это?
— Для любого человека, даже для неверующего, кладбище – сакральное место. Вообще в своем отношении к усопшим даже неверующий все равно является человеком религиозным. У неверующих на похоронах — траурная музыка, торжественные речи при погребении. Но зачем все это, если человека уже нет? Все погребальные церемонии – религиозные или квазирелигиозные. Христиане же стремятся на кладбище, потому что для них это – святое место.
— Место, где наши тела воскреснут?
— Но воскресение не нужно понимать грубо материально – будто из земли вылезут трупы, и начнется какой-то зомби-апокалипсис, модный в нынешнем кинематографе. Вылезающие из могилы и обрастающие плотью скелеты – тема фильмов ужасов: когда христианская вера уходит, но люди еще как-то помнят, что христианство говорит о воскресении, — они себе представляют это по-своему. Воскресение – это обретение новых тел, уже неподвластных стихиям мира, смерти, разрушению. Христос при Воскресении прошел сквозь плащаницу. И потом являлся ученикам, проходя сквозь стены и запертые двери. И мы воскреснем подобным образом – независимо от обстоятельств и природы своих смерти и погребения. Воскресение будет сопровождаться и преображением. Христос многих оживил, но они потом все равно умерли, потому что не были преображены. Мы же говорим о том, что будет воскресение с преображением тела, которое станет совершенным, нетленным, неподверженным страданиям и болезням. Кроме того, мы обретем вечное блаженство, — иначе какая же радость жить вечно?
— Вы сказали, что обстоятельства смерти и погребения никак не повлияют на воскресение?
— Никак не повлияют. Утонувшего могли не найти. Человек мог сгореть, или же быть съеденным дикими животными, да мало ли что. Богу в Его деле воскресения мертвых ничто помешать не сможет.
— Почему тогда Церковь – против кремации?
— По ряду причин. Одна из них – в том, что сам обряд погребения символичен. Гроб является прообразом Ноева ковчега: в нем усопший «переплывает» в новый мир, очищенный от греха и смерти. Церковь – за уважительное и благоговейное отношение к мертвым. Христиане целуют мертвых: хотя душа оставила тело, но она в это же преображенное тело вернется. А люди чуждые религии боятся мертвых, опасаются прикасаться к ним.
— Некоторые часто приходят на кладбище. Особенно женщины – к своим похороненным сыновьям и мужьям. Что в этом плохого?
— Плохо терять близких. А скучать по ним – нормально. Конечно, если человека это вообще блокирует, это – неправильно. Но если кто-то часто посещает могилу дорогого, любимого человека, для нас это – нормально. Для христианина и кладбище – храм: там лежат кости, то есть мощи. Язычники считают, что останки мертвого человека – какая-то скверна, от которой нужно очиститься; отсюда – суеверие, что с кладбища ничего нельзя брать. Для христианина кладбище – это святыня; посещая его, мы и сами освящаемся. И если кого-то тянет на могилу дорогого ему человека, это – вполне христианское ощущение: ощущение того, что тело, которое здесь погребено, обретет новую жизнь.
— Чувства печали, тоски по умершему естественны для любящего сердца. Почему они считаются греховными?
— Они не считаются греховными! Ведь это – нормальные человеческие чувства. Мы же не превращаемся в неизменно довольных всем биороботов. Мы продолжаем испытывать человеческую скорбь. Просто на высшем уровне сознания мы понимаем, что любой негатив конечен. Например, если человек болеет гриппом, — у него есть упование на будущее выздоровление. Поэтому, когда мы испытываем горе и другие негативные эмоции, — мы понимаем, что это когда-то закончится. Христианин помнит, что все плохое конечно, а хорошее – бесконечно.
— В чем нуждаются души усопших?
— В нашей молитвенной помощи им в их предстоянии перед Богом, что вообще – самое тяжелое испытание в жизни.
— Многие привыкли на кладбище будто бы разделять с усопшими трапезу. Почему трапезы на кладбище неприемлемы?
— Почему они неприемлемы? Они приемлемы! Конечно, в поминовении усопших на кладбище есть элементы языческой тризны. Языческая тризна заключалась в том, что нужно было наесться и напиться до такого состояния, чтобы скорбь уже не ощущалась. Но христианство ведь не борется с язычеством напрямую. Христианство во всем стремится найти положительный смысл. Для кого-то кладбище – место только скорби, а мы можем там порадоваться еде. Не надо только воображать, что вместе с нами там кушают мертвые. Хотя на самом деле христианин может «покормить» мертвых. Для этого нужно в поминальный день прийти в храм, исповедаться и причаститься: в нашем причастии каким-то таинственным образом участвуют и наши усопшие, и даже ангелы. Когда мы причащаемся, мы соединяемся и с Богом, и со всеми христианами, в том числе уже усопшими, и они в этот момент особенно явно чувствуют нашу любовь. Так что трапеза для усопших есть! Литургия – это трапеза Господня, трапеза для всех.
— Но для большинства привычнее традиционная поминальная трапеза. Люди приносят какие-то блюда в храм, на панихидный столик, батюшка после панихиды их освящает, потом люди, вернувшись домой, с родными и близкими их вкушают, поминая своих усопших. А теперь и храмы закрыты…
— В храм принято приносить кутью. И потом, после освящения, приносить её домой, и начинать с неё поминальную трапезу. Всю остальную еду на панихидный стол приносят не для того, чтоб освятить и забрать, а для того, чтоб оставить, чтобы священники и работники храма, люди верующие, ответственные, помолились об усопших на братской трапезе. Смысл принесения пищи в храм – в этом.
— Как вы относитесь к невозможности посещения кладбищ в связи с карантином?
— Грустно, что мы не можем навести порядок на могилках. Но это – единственная скорбь, которая нас в связи с этим может посетить. Ничего страшного в этом не вижу. Все остальное мы можем сделать и дома. Карантин когда-нибудь закончится. И тогда мы пойдем и на кладбища, и в храмы. А если сейчас, чувствуя свою вину перед усопшими, мы дома больше помолимся о них, — это пойдет им только на пользу. И нам – вместе с ними.
Иллюстрация: Елена Черкасова. «Чаю воскресения мертвых…»
Службы в храмах Таганрогского благочиния продолжаются при закрытых для прихожан дверях. Но записки о поминовении усопших на Божественную литургию и на панихиду принимаются в прихрамовых иконных (свечных) лавках. Также такие записки можно подать в электронном виде – посредством социальных сетей и сайтов храмов.
Беседовал Антон Сахновский
