В преддверии 161-й годовщины со дня рождения Антона Павловича Чехова в библиотеке, носящей его имя, состоялась публичная лекция профессора кафедры русского языка и литературы Таганрогского института имени А.П. Чехова Виктории Кондратьевой «Чехов и Бунин: жизненный и творческий диалог».

Таганроженка Виктория Викторовна Кондратьева – известный в России исследователь Чеховского творчества. Результатами своих исследований, своими находками и размышлениями она щедро делится не только со студентами и коллегами, но и со всеми интересующимися земляками: в памяти многих присутствовавших на нынешней лекции была жива её же лекция в этом же зале годичной давности, когда профессор Кондратьева рассказывала о месте и роли Чехова в отечественном и мировом кинематографе.

Нынешняя тема была неслучайна: в минувшем году мировая литературная общественность отметила не только 160-летие Антона Павловича Чехова, но и 150-летие Ивана Алексеевича Бунина, который появился на свет 22 октября 1870 года в городе Воронеже. Напомним: Воронеж сыграл немалую роль в становлении Таганрога. На воронежских верфях Петр Первый строил первый русский военный флот; корабли оттуда по Дону уходили к нам — в первую военно-морскую базу России.

А Чехов помог Бунину состояться как писателю. Именно Чехову 20-летний Иван Бунин еще в 1891 послал письмо с просьбой оценить его произведения. И Антон Павлович, вопреки своей невероятной занятости (собственное литературное творчество, врачебная практика) морально поддержал коллегу, подвергнув его сочинения критике – конструктивной, доброжелательной, окрыляющей начинающего литератора.

Их личное знакомство состоялось через 4 года после этого письма, в 1895-м, в Москве. А дружба зародилась весной 1899-го в Ялте. К слову, эти два города – Москву и Ялту – любили оба. И женщину они любили одну и ту же. Бунин даже сделал ей предложение, но она ему отказала: Мария Павловна Чехова предпочла на всю жизнь остаться при брате и при памяти о нем. В первой редакции рассказа Бунина «Свидание» было посвящение М. П. Ч.; при дальнейших редакциях посвящение исчезло.

Бунин подолгу жил в доме Чеховых в Ялте, бывало, оставался там вдвоем с Евгенией Яковлевной и с неослабевающим интересом слушал её рассказы об Антоше.

На самого Чехова, часто устававшего от избытка общения, Бунин оказывал благотворное, успокаивающее действие; он помогал старшему другу ожить, сбросив оковы депрессии. Станиславский, вспоминая ялтинскую весну 1900 года, отмечал, что Чехов при общении с Буниным порой помирал от смеха: «Никто так не умел смешить Антона Павловича, как И. А. Бунин, когда он был в хорошем настроении…» По воспоминаниям писателя Александра Митрофановича Фёдорова, Бунин так умел рассмешить Антона Павловича, что даже собственные юмористические рассказы в исполнении Бунина вызывали у Чехова неудержимый смех.

Бунин, бывало, обижался на Чехова, видя в его словах иронию, которой в действительности не было. Уже потом, после смерти Антона Павловича, узнав, как тот отзывался о нем в письмах к другим людям, Иван Алексеевич поймет, что недооценивал всю теплоту и глубину отношений к нему…

При всем при том Бунин как мало кто другой догадывался, что в действительности происходило в душе Чехова, писавшего юмористические рассказы и возмущавшегося тем, что его пьесы из комедий превращают в трагедии. Позднее он в своей книге «О Чехове» выскажет свои догадки относительно причин чеховской меланхолии. Книга выйдет в свет в 1955 году, в Нью-Йорке, в издательстве имени Чехова, с предисловием Марка Алданова и вступлением вдовы писателя Веры Николаевны Буниной, которая и подготовит незаконченную рукопись к изданию.

Однако дружба этих писателей вовсе не мешала каждому из них идти в литературе своим собственным путем. В ответ на то, что критики находят в прозе Бунина «чеховские нотки», Антон Павлович сказал Ивану Алексеевичу: «Ах, как это глупо! Ах, как глупо! И меня допекали “тургеневскими нотами” Мы похожи с вами, как борзая на гончую». (Заметим к слову: каждый из них любил собак и знал в них толк.)

То, насколько разными писателями являются Чехов и Бунин, очень точно подметил Юрий Нагибин, сформулировав это в своем эссе «Наш современник – Чехов»:«Как не схожи во всем эти величайшие русские рассказчики — Чехов и Бунин! Прежде всего, стилистически, что главное, ибо, если говорят: человек — это стиль, то в отношении писателя подобное утверждение справедливо вдвойне. Чехов работает на детали, подробности, Бунин — описателен, он не пытается дать целое через часть, а по возможности полно изображает это целое. Чехов предельно лаконичен, Бунин щедро многословен. Чехов устремлен к человеку, Бунин — к пейзажу, и человек его всегда выходит из глубины пейзажа — сельского или городского. В рассказах Чехова — россыпь характеров, многие из которых стали типами: унтер Пришибеев, человек в футляре, ученый сосед, Ионыч, Душечка, Печенег, Мисюсь, вся семья Цыбукиных, Ванька Жуков, даже… Каштанка. У Бунина другое: чаще всего он берет некий тип, скажем, мелкого помещика, уездной барышни, кулака, молодого офицера, доброго крестьянина или деревенского лоботряса и разыгрывает с ними вечные темы любви, смерти, разлуки…»

Однако, при всей разнице в стилистике, в образах картина мира у них – едина. Оба говорят об одном и том же – о том, как человеку невыносимо трудно жить в разлуке с Богом. «Антоновские яблоки» Бунина и «Вишневый сад» Чехова – это не только об уничтожении дворянских усадеб. Архетип сада – потерянный рай…

К слову, Бунин упрекал Чехова в незнании помещичьей жизни, в том, что в действительности вишневых садов не было. Однако ошибался сам Иван Алексеевич: в Малороссии, в Новороссии – были. Но, что поразительно, как отметила, завершая свою лекцию, Виктория Викторовна Кондратьева, Адам и Ева, изображенные на иконе Светлого Христова Воскресенья (Христос, попирая врата ада, держит Адама и Еву за руки), хоть и реже, но встречаются и на других иконах. На них прародители человечества не держат Господа за руку, а держат запретный плод – яблоко. Однако есть и совершенно малоизвестные изображения, где в качестве запретного плода представлена вишня…

Фото автора.