В конце прошлого года издательство «Никея» выпустило книгу протоиерея Джозефа Ханиката «Пришли, увидели, крестились. Православная Америка сегодня». Предлагаем вашему вниманию интервью с Антоном Кореневским – автором перевода текстов отца Джозефа, для которого тема веры в реалиях Соединенных Штатов является очень личной и важной.
«Пришли, увидели, крестились»
Антон, привет. В предисловии к изданию «Пришли, увидели, крестились» ты с большой теплотой отзываешься о книге отца Джозефа. Чем она “зацепила” тебя при первом прочтении?
Приветствую. Это верное слово – «зацепила». Такой эффект узнавания. Дело в том, что я был крещён в России, в родном Ростове-на-Дону (точнее неподалёку от города) в 2000 году. Недавно отметили с моей младшей сестрой Анастасией 18-летие нашего крещения. Но церковная жизнь у меня не заладилась и в первый год всё ограничилось одним причастием (и предшествовавшей ему довольно болезненной исповедью). Не хочу разбираться в причинах, искать виноватых, вероятно был не вполне готов. А потом я уехал по гранту в Лондон, где «случайно» (ну, из серии тех чудес Божиих, которые мы порой принимаем за случайности) набрёл на собор в честь Успения Пресвятой Богородицы и услышал проповедь митрополита Сурожского Антония (Блума). И началась новая жизнь. А потом – тоже «случайно» — когда я уже жил в США, я встретил в супермаркете иеромонаха Джозефа Морриса, ставшего моим первым духовником и по-настоящему сталкером в мир Церкви. И вот в книге другого отца Джозефа – Ханниката – я почувствовал что-то очень близкое, не побоюсь сказать «родное» из моей христианской юности. Кстати, на днях был на всенощной в храме Живоначальной Троицы в Хохлах и увидел там Александра Дворкина, чья книга «Моя Америка» года три назад была для меня приятным таким путешествием в мою собственную православную Америку. Но это так, к слову.
Чем, на твой взгляд, эта книга отличается от отечественной современной православной литературы? В чем преимущество подобного стиля о. Джозефа, который “сложную” мысль облекает в “легкую” форму?
Буду честен – современная отечественная православная литература (за очень редким исключением), как и контент в целом во мне оставляет чувство если не досады, то удивления. Я не могу понять, как этот прекрасный мир Церкви можно изображать настолько неумело, лубочно, грубо. И что хуже – помните монолог о кукольных мультфильмах у Евгения Гришковца? – без любви.
Вот этим и отличается. По крайней мере радость жизни и благодарность за это Господу в книге о. Джозефа есть. А это уже немало.
Отец Герман (Подмошенский), основавший с иеромонахом Серафимом (Роузом) монастырь святого Германа Аляскинского в Платине, рассказывал, как он приехал в Россию в 90-е годы на мероприятие, нечто вроде православной ярмарки. И одна наша соотечественница, узнав, что отец Герман американец, была этим фактом невероятно поражена, поскольку была уверена, что никакого Православия в этой «антихристовой стране» (по ее словам) быть не может.
Имея за плечами опыт проживания в Штатах, не мог бы ты рассказать об американском Православии? Насколько оно известно в Америке относительно иных христианских деноминаций? Почувствовалась ли разница “переживания” веры между двумя культурами, когда ты вернулся на Родину?
Не сочтите меня за «негативщика» или «не-патриота», я привык говорить то, что думаю. Расскажу о моём первом диалоге с православным человеком (семью и крёстную не считая) по возвращении из США. Человеком этим был парень, учившийся на курс старше меня на истфаке, дипломник моего отца (которого отец мой буквально вытащил из одной почти тоталитарной секты). С этим же человеком, моим единственным православным другом на тот момент, я впервые побывал на Литургии сразу после крещения. Та Литургия стала первой и, как мне тогда казалось последней, во многом благодаря «благочестивым» историям этого юноши. Тем не менее вернувшись на Родину я первым делом решил поделиться моим опытом церковной жизни именно с ним. Очень ясно помню тот момент. Перебив меня едва ли не на первой фразе, он задал прямой и строгий вопрос: «На каком языке служат?». Я, признаюсь, вначале даже не понял о чём речь. Потом ответил «На английском, конечно». «Масоны» — таков был вердикт. Мы потом пару раз виделись мельком, лет десять спустя).
В Америке православные в большинстве своём (особенно в ПЦА и у Антиохицев) – новообращённые из числа протестантов, католиков, буддистов, агностиков и тд. Это многое объясняет. Церковь для них обретение, бесценный дар, их семья. Она никоим образом не связана с их национальной идентичностью, а потому фольклорный элемент отсутствует. Ни еллина, ни иудея. В нашем приходе были люди самых разных национальностей и бэкграундов, но всем было хорошо вместе служить Литургию, вместе пить кофе после богослужения, дружить и радоваться. «Захожан» там тоже практически нет (разве что изредка кто-то из эмигрантов), купаний в проруби не практикуют, по крайней мере я не помню, торговли в храмах нет, свечки перед экзаменом среди американских студентов ставить не принято).
Путь к Богу
Ты рассказывал, что принял крещение за год до совершеннолетия, и главными катализаторами для этого решения стали песня Бориса Гребенщикова «Серебро Господа моего» и работа отца Георгия Чистякова «Нисхождение во ад». Чем именно они сподвигли тебя на столь решительный шаг?
Мой отец познакомился с отцом Георгием на одной из научных конференций. И тот подарил ему свои книги. Я совершенно случайно открыл одну из них и прочитал там текст «Нисхождение во ад», о больных детях, о смерти, о боли, разлуке и… Любви. И вдруг – наверное впервые в жизни – ощутил, что в мире есть не только я, что есть другие люди. И Кто-то ещё.
Аквариум «Серебро Господа моего»
А потом эта песня. Я слушаю «Аквариум» и БГ с 6 лет. За что тоже благодарен отцу. И вот однажды я шёл по дубовой аллее в родном Ростове и в плеере звучал альбом «Библиотека Вавилона» (символичное, надо сказать, название). Самое интересное, что я почему-то никогда не слушал последнюю песню. И вот вдруг услышал. И всё. Как-будто сошлось всё. «Мы поём о себе, о чём же нам петь ещё» «Словно бы нам опять не хватает Тебя». Каждое слово попало в цель. Буквально через день я сообщил сестре о своём решении. Она, будучи почти на 4 года младше, была готова раньше. Девочки они такие).
Какие впечатления на тебя произвела первая осознанная встреча со Христом на страницах Евангелия?
Первая встреча меня напугала. Я был не готов. А потом как будто заново открыл эту Книгу. И встретил там не только Господа, но и Друга. Трудно выбрать главные слова в Евангелии, но, пожалуй, для меня это Ин. 15:15
Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего.
Митрополит Антоний и иеромонах Джозеф
В Лондоне произошла твоя встреча с митрополитом Антонием (Сурожским). Людям моего возраста он знаком исключительно по оставленным после себя книгам и видеозаписям. Каким он запомнился тебе, видевшим его лично? Чем тебя привлекли его беседы?
Это может показаться странным, но я очень смутно помню детали. Не побоюсь громких слов (они здесь вполне уместны): свет, озаривший тогда мою довольно сумрачную, депрессивную – при всей внешней весёлости – жизнь, этот свет остался, и тепло осталось во мне, а детали в нём утонули. Я стал читать митрополита Антония уже после того месяца в Лондоне, в те дни мне нужны были не столько слова, сколько его тепло, уверенность, я не знаю каким бы словом это точнее описать. В общем он для меня – как и для тысяч, если не миллилонов – был таким проводником в Церковь, которую я, едва найдя практически тут же потерял. Я ведь почти случайно зашёл тогда в собор Успения Пресвятой Богородицы на улице Ennismore Gardens — исключительно из культурологического интереса, по крайней мере тогда мне виделось это так, я искал «русскую церковь», «купола-маковки», и никак не находил, лишь на второй или даже третий раз – почему-то продолжал поиски — решил подойти к этому неоготическому зданию и, наконец, нашёл. Или был найден – это как посмотреть.
Наше личное общение произошло в мой последний день в Лондоне. Я многократно описывал это событие, и делаю это вовсе не потому, что хочу похвастаться. Мне однажды так показалось и я устыдился, но потом я понял: если бы Афанасий Великий не написал житие Святого Антония, если бы в дальнейшем люди не делились опытом святости, встретившейся им на пути – как много бы мы потеряли. И поэтому я продолжаю рассказывать.
То был последний день моей учебной поездки в Лондон. Мне было 19, самокопание путал с духовными поисками, им любовался (сейчас понимаю), но мучился искренне и так же честно искал. Прежде всего себя самого. Тогда я не понимал, что на самом деле ищу Бога.
В тот день меня накрыло волной тоски особенно сильно. Я не мог даже заставить себя собрать вещи. Выход я решил поискать в пиве и сигаретах. Я просидел на лужайке в Гайд-парке несколько часов, безразлично глазея на лебедей в пруду, куря одну за другой и заливая непонятную тоску пивом. Мне казалось, что весь мир против меня, что этот город проклят, что и я сам здесь ни к чему. Классика жанра. И в какой-то момент, я не знаю как это получилось, даже и знать не хочу, что-то заставило меня встать и идти в храм. Оговорюсь, что до того я лишь единожды исповедовался и причащался и опыт тот был, мягко говоря, непростой, совсем не так я представлял себе всё, принимая крещение (никого не виню, но, скажу прямо, я почти боялся таинств).
И тем не менее я пришёл в храм. И осмелился подойти к священнику, отцу Максиму Никольскому, с которым до этого меня кто-то познакомил. Я понимал, что от меня, извиняюсь, разит, но также понимал, что без исповеди мне дальше никак. И он меня принял. И я разрыдался как девчонка. А потом он сказал: «Подожди». И куда-то ушёл. Мне тут же вспомнилась моя первая исповедь и я испугался, что меня снова бросили одного. Но в эту секунду я увидел, как вдоль солеи идёт отец Максим, а вместе с ним митрополит Антоний, очень старенький, очень слабый. Я не помню, что я говорил ему. Я продолжал рыдать и уже не стыдился этого. Из его слов помню лишь одно: «Это слёзы очищения». И прикосновение его щеки.
В чем, на твой взгляд, “секрет” отца Антония, позволяющий и по сей день людям открывать через его слова Христа и обретать радость от взаимоотношений с Богом?
Его «секрет», если можно так сказать нам всем дан. В Евангелии. Быть рядом с людьми, когда им плохо и когда хорошо. Видеть радость и боль мира, молиться за него, молиться и благодарить. Я думаю, что митрополит Антоний исполнил завет Христов.
Второй такой знаковой фигурой на твоем христианском пути стал о. Джозеф (Моррис). Ты пишешь, что он показал тебе подлинное христианство – радостное и светлое. Как ему удалось сделать это? Какое влияние он оказал на тебя?
Об отце Джозефе я могу говорить очень долго. Но буду краток (уже и так меня много тут). Этот человек, которого я случайно – как-то нелепо звучит это слово – встретил осенним вечером в супермаркете в американском городе Индианаполис. У меня не было машины, и чтобы я мог бывать в храме, но не тратиться на такси, отец Джозеф – иеромонах, настоятель прихода – приезжал за мной в мой студенческий дом каждую субботу вечером и в воскресенье утром. А после служб отвозил домой. В воскресенье не всегда сразу домой, иногда он устраивал обеды в своём маленьком, почти нищенском по американским меркам домике – сам готовил, сам накрывал на стол – и тогда я возвращался домой ближе к вечеру. Это удивительный человек. Светлый, умный, невероятно скромный. Я рад, что встретил такого монаха.
Насколько, на твой взгляд, важно для человека видеть перед глазами пример людей, которые не только провозглашают христианские ценности, но и живут ими, как в твоем случае это были отцы Антоний и Джозеф?
Мне кажется, что «христианства в теории» не бывает. Только через примеры людей мы можем сами становиться христианами. Не претендую на истину, но в моём случае всё было и есть именно так.
Ты говорил, что о. Джозеф помог тебе решиться на путешествие в Древнюю Церковь Христову. Как и за счет чего тебе удалось убедиться в том, что именно Православие наиболее адекватно смогло сохранить учение Христа, при том, что в Америке распространено множество иных христианских деноминаций?
В школьные годы я начал всерьёз интересоваться рок-музыкой. В то время концертов в моём родном Ростове-на-Дону было не много и так вышло, что я случайно познакомился со студентами моего отца, которые играли в рок-группе прославления местной «Армии Спасения». Я с удовольствием ходил на их концерты и, хотя их музыка была для меня «сладковатой», из их песен я впервые услышал евангельские притчи, по крайней мере осознанно услышал. В дальнейшем мне не раз доводилось общаться с протестантами, в начале 00-х моя будущая жена и её семья посещали протестантские библейские группы. В Америке я нечасто пересекался с какими-то конфессиями кроме православия. И особенно не нуждался в этом. Я уважаю христиан иных традиций, но для меня не стоит и почему-то никогда особенно и не стоял вопрос «выбора вер».
Сегодня среди людей достаточно распространен тезис «У меня Бог в душе, мне Церковь не нужна». Чего, на твой взгляд, лишает себя человек, занимающий такую позицию?
Я думаю, что такая позиция – прежде всего наша вина. Мы не стали для этих людей такими «сталкерами», которыми для меня были отец Георгий Чистяков, митрополит Антоний, отец Джозеф, Борис Гребенщиков (да-да, я даже порой ловлю себя на то, что молюсь словами из его песен, и, кстати, не я один, но многие мои православные друзья) и многие другие.
Учитывая твой опыт, какой совет ты мог бы дать людям (молодым, прежде всего) которые находятся в поиске Истины, но сомнения все еще мешают им стать членами Церкви?
Стихи писать больно. Это вряд ли можно назвать удовольствием. То же самое можно сказать про любое искусство. К вере это относится в не меньшей степени. В большей. «Женщина, когда рожает, терпит скорбь…»
Антон в социальных сетях:
*При использовании материала ссылка на источник обязательна https://vk.com/orthodox_way
