27 марта — Международный день театра. Вот уже 60 лет: этот праздник отмечается с 1961 года – в соответствии с решением IX конгресса Международного института театра при ЮНЕСКО.

В этот праздник расскажем об одном спектакле и об одном артисте.

Богатый и разнообразный репертуар Чеховского театра пополнился еще одной постановкой. 19 февраля состоялась премьера спектакля «Пять-Двадцать пять» по мотивам одноименной пьесы Данилы Привалова.

Режиссер-постановщик – артист нашего же театра Алексей Алексеев, 33-х лет от роду.

Главную роль играет Александр Воскресенский. Он должен себе нафантазировать, что он умер от несчастной любви, — объясняет режиссер-дебютант. — У этого человека в жизни – жена и двое детей; у него – свой мир. А он должен перепрыгнуть в другой мир, в другого человека; это – очень сложно, болезненно; это – ломка.

Сцена из спектакля «Пять-двадцать пять». Алексей — справа

Путь в артисты

Однако вернемся к спектаклю «Пять-Двадцать пять», а для начала — к его создателю. Все мы – родом из детства.

Вопреки молодости социализм он помнит: капитализм в их далекий шахтерский поселок Приморского края пришел с большим опозданием. В их поселке были детский сад, школа-восьмилетка и клуб.  Он и его одноклассники совместно трудились не только на субботниках. У школы был свой абрикосовый сад и огород. Школьники (малыши – вместе с родителями) выращивали картофель. А потом в течение учебного года у каждого в школе на завтрак был чай и огромный лапоть-пирожок с картошкой: съел – и наелся на весь день. Были и совместные турпоходы, и много чего еще, и во всем этом ребятня участвовала дружно, вместе. И Алексей рос в этой «коммуне»:

— Все это так объединяло! Но при этом каждый мог высказать свое мнение!

Алексей Алексеев

Бабушка Лёши работала одновременно библиотекарем и директором клуба. В шесть лет он знал наизусть сказки Пушкина, читал Маяковского и Григория Остера. А в шесть с половиной поломал руку. Перелом оказался очень сложный. Последовала череда операций, и каждая – под общим наркозом. Когда из больницы вышел окончательно, то не помнил не только стихов и сказок, но и самого того факта, что когда-то рассказывал их наизусть.

В подростковом возрасте любимой книгой стала огромная анатомическая энциклопедия, доставшаяся Алёше от родственника, хирурга-реаниматолога. Школьнику было очень интересно, как устроено человеческое тело. Он, помня себя в больнице, мечтал стать врачом, помогать людям, избавлять их от физической боли. Но этой мечте осуществиться было не суждено. С восьмого класса он учился в школе соседнего, более крупного поселка Липовцы (его родной поселок даже названия своего не имел, это был «101-й километр»). Учительница по химии и биологии объяснила, что ради него одного комиссии по приему этих экзаменов никто создавать не будет: путь в медучилище оказался закрыт…

В старших классах школу посещал не каждый день: главнее были футбол и музыка: к ней – талант от мамы, которая преподает в их поселковой школе русский язык и литературу, но при этом играет на трех музыкальных инструментах. — Играл на гитаре, — объясняет он. – Потом – на ударных. Понял, что значит быть в ансамбле; что такое кач, драйв, эйфория.

Владивосток. Институт искусств.

Впереди маячило железнодорожное училище. Но тут, внезапно, одноклассница предложила за компанию ехать во Владивосток, поступать на театральный факультет Института Искусств. И он поехал – с бритой наголо головой и фингалом под глазом.

Роль «мудрого Гнома» в бабушкином клубе, школьный КВН – этим его знакомство со сценическим творчеством исчерпывалось. Даже по ТВ театр не видел: в его поселке было четыре телеканала, два из них – китайских: до границы с Китаем – 27 километров…

— Я не знал, что такое театр, — признается Алексеев. — Для меня это было что-то постыдное. По телевизору смотреть было нечего. Так что у меня, кроме школы и друзей, была, в основном, природа.

Конкурс в 2004-м у мальчиков был всего ничего – 4 человека на место (у девочек – втрое больше).

— Есенина и «Ворону и лисицу» помнил, — делится он теперь. – Но, кроме стихотворения и басни, нужно было читать и прозу. А мне тогда почему-то казалось, что «проза» — это большое стихотворение!!!  Я стал сочинять на ходу.

Первый тур он прошел. Во втором танцевал.

— А я до этого на танцы ходил только на дискотеку, — вспоминает он. – А на сельской дискотеке танцуют так. Пришел. Сел на лавку. Посмотрел, как девчонки танцуют. И домой пошел…

«…Низложи и подыми меня…»

Он прошел все четыре тура и был зачислен. Не смотря на то, что честно признался приемной комиссии, что театральных артистов не знает, и в театре ни разу не был.

Первые два курса плохо понимал, куда и зачем попал. Его должны были отчислить. Помогли доброта декана и однокурсниц.

Алексея Алексеева на работу приглашали разные театры. Но он хотел поступить в Новосибирский молодежный театр «Глобус»:

— Главный режиссер «Глобуса» — Алексей Крикливый, — говорит Алексеев. Он — ученик Леонида Ефимовича Хейфеца, а это – великий человек театрального мира.

Но с Крикливым тогда не случилось.

Главный режиссер театра «Глобус» Алексей Крикливый

Через несколько лет Алексей Михайлович Крикливый сам приехал в Красноярский ТЮЗ, где служил Алексеев, как приглашенный режиссер. И  назначил его на главную роль.

Красноярский ТЮЗ

— Этот режиссер не манипулирует актерами, — делится наш визави. – Но «зажигает» всех, побуждает каждого к творчеству. И, когда мы на сцене, ты видишь: все – за тебя. И ты за каждого готов жизнь отдать. Я всю жизнь буду восхищаться этим человеком.

Алексей Крикливый

А ставил Крикливый «Заводной апельсин». И Алексеев стал Алексом.

— После спектакля я всегда прихожу в себя в гримерке, — делится наш герой. – А тут сижу перед зеркалом и понимаю, что не могу найти себя, Лёшу Алексеева. Есть только Алекс – маньяк, насильник и убийца…

После третьей премьеры у него случилось кровоизлияние в обе голосовые связки. Алекс у Алексея забрал еще и голос. На три месяца. Длительное лечение проходило параллельно с работой. Благо – в театре есть ансамбль; «онемев», артист вспомнил «ударную» музыкальную юность, стал играть на барабанах. Благодаря «немому» периоду ближе познакомился с прекрасным театральным композитором Евгенией Терёхиной.

Казалось бы, вернулся в строй. Казалось бы, всё хорошо, точней – прекрасно: успех, слава, едва ли не ежемесячные интервью краевому телевидению, успешное участие в театральных фестивалях, Гран-При «Театрального Олимпа» в Сочи…

Сочи. Театральный Олимп.

А в 26 лет что-то случилось.Срыв, слом.   Может, ему следовало бы попросить отпуск. Но он уволился; вернулся в родной умирающий поселок, где на кладбище – очень много знакомых могил, в том числе – его одноклассников…

Ему казалось – каждый думает о нем: «Вернулся? Неудачник!» Ему казалось — там нет людей; там – только силуэты; люди без лиц и с пустыми глазами; он и себе казался таким… Он «опустился на дно». Но сил оттолкнуться от него и подняться наверх уже не было. Казалось, жизнь закончена, и так печально.

— Можно увидеть в глазах человека всю его жизнь, — говорит Алексей.

Полтора года назад он приехал в Таганрог.

— Мы не ценим то, что имеем, всё время кому-то завидуем. Но ты посмотри! У меня в данный момент есть всё для того, чтобы быть счастливым. Потому что я был самым несчастным, самым ничтожным. Я знаю, что значит быть несчастным. Теперь у меня есть место, где мне хорошо; есть люди, которые мне приносят счастье; у меня есть сцена, с которой я могу говорить с людьми о тех проблемах, которые вокруг и внутри нас; у меня есть единомышленники, которые мне могут помочь в моем общении с другими людьми. Я, Лёша из деревни, служу в театре, в котором рос Чехов!

Хотя он вовсе не скрывает, что профессия актера – не из легких.

Хотя он вовсе не скрывает, что профессия актера – не из легких:

— У всех артистов театр забирает здоровье. У всех артистов – сломанные мечты. По крайней мере – у абсолютного большинства. За тем сказочным чудом, которое видят зрители, – ежедневный труд, во многом рутинный. Театральную рутину необходимо постоянно смахивать. Ежедневно нужно находить в своей роли что-то интересное. При том, что ты на протяжении месяца каждый день, допустим, с 11-и до 2-х часов дня, говоришь одно и то же. Главный труд состоит, наверное, в том, чтоб не сойти с ума.

Жить или жуть?

Менее полугода назад, в октябре, Алексей обратился к художественному руководителю и директору театра с просьбой о том, чтобы тот разрешил ему с тремя коллегами работать над своим творческим проектом. И получил разрешение.

Пьесу «Пять-Двадцать пять» Данила Привалов написал в 2003 году. В 2009-м Алексей Алексеев на театральной лаборатории  узнал, что описанная история основана на реальных событиях, благо – в действительности, в отличие от пьесы, оба остались живы. Дмитрий Егоров (Данила Привалов – его псевдоним) даже собственную несчастную любовь переплавил в творческую находку. И вот прочитанную много лет назад пьесу Алексей Алексеев ставит как режиссер.

Фото Андрей Лызь

— У меня нет режиссерского образования, — признает он. — Но я работал с великими режиссерами! Хотя я не копировал Крикливого! Я никого не копировал! Я свою стратегию выбрал. Я – не режиссер! Даже не так! Я – режиссер, ты – режиссер, мы все – режиссер! Один! Мы репетируем. И оно начинает получаться! И ты начинаешь бояться, закрываться и говорить самому себе: «Я доведу до конца!» Я в своей жизни ничего никогда до конца не доводил. Никогда! Всё на полпути бросал. Скворечник в детстве делал: крышу сделал – всё забросил. Жена говорит мне: «Не бросай! Нужно довести до конца!» Но вскоре мы уперлись в потолок. И тогда я сказал ребятам: «Я забыл вам сказать: у нас – показ на сцене через четыре дня, 7 декабря!» И потолок – рухнул, оковы – разрушились.

В помощь режиссеру-дебютанту включились все: художник по свету Светлана Тертышная, звукорежиссер Евгений Васильев и многие-многие другие… Алексей и не знал, что ему нужно; они это знали лучше него. Накануне показа вместе с женой готовил костюмы: наносили акриловой краски на футболки разные слова и отдельные буквы. Слова: «LIVE» (жить, живой) – для Бога; «EVIL» (зло) – для черта. 

— Первый показ, — вспоминает Алексей. — Жена сделала программки, раздала их. В зале были только работники театра. В течение всего спектакля тишина была такая, как будто зал – пустой. Это меня так напугало. Пульс покойника. Ноль эмоций. Никаких реакций. Проходит спектакль. Делаем поклон. И быстро уходим. И всё… И я понимаю, что это – полный провал… А на самом деле… Я потом разговаривал со своей коллегой, с Лизой Афанасьевой, она мне сказала: «Вы поклонились, а я не знала, как дальше жить. Не было никаких эмоций. Ничего не хотелось. Я была в таком шоке. Я проревела весь спектакль…» И другая, старшая коллега, подходит ко мне за кулисами, обнимает меня, говорит: «Я, наверное, очистилась. Я не могу ничего сказать.» Все были поражены. После этого сразу же состоялись творческая коллегия, худсовет…

Больше смыслов – меньше слов!

Потом ему пришлось решать множество не только творческих, но и административных вопросов: спасибо – опытные коллеги помогали. Но это было уже потом.

Представить спектакль зрителям было решено 19 февраля.

Спасибо Сергею Давыдовичу, нашим администраторам: они почувствовали, что необходимо поговорить со зрителем, поинтересоваться: стоит ли нам включать в репертуар такой спектакль. Я страшно боялся, перед премьерой не спал. Но зря боялся. Во время обсуждения, состоявшегося после премьеры, зрители нас поддержали. На второй спектакль пришли люди разного возраста. Пришли бабушки, о которых мы думали, что им это будет неинтересно. Признаюсь: я думал, что мы – умнее зрителей.

— В спектакле – много пасхалок, — объясняет Алексей Алексеев. – Если ты – в теме, если ты это заметил и понял, — открывается новый смысл. Например, когда мы выходим на поклон, у каждого на футболке – одна только буква. Четыре персонажа – четыре буквы: L, I, V, E. И мы выходим на поклон в определенном порядке, каждый – показывая себе на грудь, где – буква. LIVE. Поклон. Перестраиваемся. EVIL. Поклон. И снова перестраиваемся. LIVE.

— Варлам Шаламов отмечал, что мир не может измениться, пока люди – те же. Говорят: мир изменился. Но куда? Ненависть, зависть, эгоизм, гнев, национальная рознь, все грехи — остались и приумножились. А безразличие? Мы же друг друга не замечаем. В глаза друг другу стараемся не смотреть. Сейчас каждый – сам за себя. Люди напуганы! Люди прячутся в гаджетах!

— В спектакле – много пасхалок, — объясняет Алексей Алексеев. – Если ты – в теме, если ты это заметил и понял, — открывается новый смысл. Например, когда мы выходим на поклон, у каждого на футболке – одна только буква. Четыре артиста – четыре буквы: L, I, V, E. И мы выходим на поклон в определенном порядке, каждый – показывая себе на грудь, где – буква. LIVE. Поклон. Перестраиваемся. EVIL. Поклон. И снова перестраиваемся. LIVE. Поклон. И только после этого уходим.

Ради чего люди в театр приходят?

Конечно, «розовых очков» Алексей не носит:

— Варлам Шаламов отмечал, что мир не может измениться, пока люди – те же. Говорят: мир изменился. Но как? Ненависть, зависть, эгоизм, гнев, национальная рознь, все грехи — остались и приумножились. А безразличие? Мы же друг друга не замечаем. В глаза друг другу стараемся не смотреть. Сейчас каждый – сам за себя. Люди напуганы! Люди прячутся в гаджетах!

Таганрогский театр имени А.П. Чехова

«Пять-Двадцать пять» — в репертуаре. Остальные спектакли идут своим чередом:

— Бывает, утром я – принц, а вечером играю беглого зэка, переодевшегося в женское платье, — рассказывает Алексей. – Но если даже роль тебе удалась, ты успех чувствуешь кожей, — после, в гримерке, смотришь на себя в зеркало и думаешь: «А что ты себе такое нафантазировал? Да тебе сейчас домой ехать! На 74-й маршрутке!» И ты выходишь на своей остановке, а это «Дубки», идешь домой и видишь не тот волшебный мир, который нафантазировал себе. Ты видишь, как люди ковыряются в урнах, спят на лавках и даже в лужах… И ты с этим ничего не можешь поделать. Но в театре ты это можешь изменить. Не то чтобы все сразу станут счастливыми. Но на секунду мы все вместе можем ощутить, что мы – одна семья. И когда ты это ловишь… Может, ради этого люди в театр и приходят?..

Антон САХНОВСКИЙ

Фото автора, Сергея Плишенко, Андрея Лызь и из сети Интернет.

На фото:— Алексей Алексеев у портрета своего однофамильца Константина Станиславского.